Сто полей - Страница 50

– А наверное, старая женщина предсказала правильно.

Это он говорил к тому, что если срубить родильное дерево и отказаться от Марбода, то завтра объявят вне закона одного Кукушонка, а род тут будет не при чем.

Киссур Ятун поглядел на Хаммара Кобчика и подумал: «Арфарра послал ко мне моего кровника нарочно, чтобы я с ним не согласился». Улыбнулся и сказал:

– Брат мой знал, что, если бы сегодня он явился в замок, я бы никогда его не отдал и не выгнал. Он, однако, пропал, не желая стеснять моего решения. Так могу ли я отказаться от брата? – Помолчал и добавил: – Посмотрим, что решит суд.

Все одобрили это решение, потому что уклониться от суда, – ничуть не лучше, чем уклониться от поединка. Другое дело – не подчиняться решению суда.

* * *

Король вернулся из храма в ужасе. Пришел в комнату с круглыми и квадратными богами; советник там так и сидел. Он все видел в зеркале.

Советник сказал: «Это только одна из душ». И что же? Марбод был жив, а родовой его меч – перешиблен после того, как король разбил шар.

Без колдовства это было сделать нельзя; по рассказам очевидцев, торговец дрался много хуже Марбода. Марбод рубил и сплеча, и сбоку, и крест-накрест, и «зимней ромашкой», и «тремя крестами», и «дубовым листом» – забавлялся, а последний его прием – «блеск росы в лунную ночь» – никогда его еще не подводил.

Чужеземец поклялся, что его меч – без колдовства. Приходилось верить. Бывают обманщики, выдающие себя за колдунов, но не бывает колдунов, отрицающих свою силу.

Да! Много душ у человека, все сразу не извести, и в короле сейчас тоже спорили две души; одна сожалела, что Марбод остался в живых, а другая сожалела, что король запятнал свою честь чародейством.

– Марбод Кукушонок, – сказал Арфарра-советник, – это язва на теле королевства. Завтра Кречеты могут выбирать: или отказаться от Кукушонка, или отказаться от прав на Мертвый Город, или остаться вне закона.

Плечо короля ныло и пахло травяным настоем, и если бы не щит Хаммара Кобчика…

– Марбод Кукушонок, – сказал король, – швырнул в меня настоящей секирой, а я, разрубив ваш шар, хотел убить его колдовством. Где была моя честь!

– Короли, – насмешливо сказал советник, – заботятся о своей чести, а государи – заботятся о государстве. И честь ваша, конечно, требует, чтобы о сегодняшнем поединке и завтрашнем суде не пели плохой песни, а интересы государства требуют, чтоб государей не стреляли, как перепелок на охоте.

Узлы и круги! Ползли по стенам разноцветные узлы и круги; никакие это не боги, а те узлы и удавки, которыми вяжут души и лихорадки. Ибо о богах неизвестно, существуют они или нет, а колдуны существуют точно, и предвидят будущее, и советник предвидел и связал хрустальным шаром – самым простым из узлов…

Король сощурился:

– А знаете, о чем сегодня говорил с моей матерью господин Даттам? О том, что экзарх Варнарайна, Харсома, сватается к моей сестре.

Советник чуть вздрогнул. Кому неизвестно, что экзарх Харсома, после пятнадцати лет дружбы, велел сжечь советника с домом и домочадцами? Советник натянуто улыбнулся и сказал:

– Воля государя – закон.

– Что значит – закон?

– Когда воля государя является законом, государство становится всемогущим.

– Ах, советник, советник! Вы всегда твердите приятные вещи, и позавчера вы читали мне кодекс Золотого Государя, где сказано, что во всемогущем государстве нет ни бедных, склонных к бунтам, ни богатых, склонных к своеволию. Но вчера вы говорили в городской ратуше, и сказали, что всемогущее государство, – это то, которое охраняет имущество людей и их свободу. Согласитесь, что это не очень-то похоже на кодекс Золотого Государя! И как же это вы хотите сделать меня всемогущим, если вы отнимаете у меня даже ту власть, которую я имею досыта?

– В ратуше я говорил с народом. Народу надо лгать.

– А кто мне поручится, что вы лжете народу, а не своему королю? А, советник?

Король схватил Арфарру за плечи. Плечи у советника были узкие, даже несмотря на кольчугу, – у покойной жены были такие плечи. Интересно, правду ли говорят, будто советник ничего не может поделать в женщине? Слабак… Вошь… Пятнадцатилетний мальчишка рассечет тебя от уха и до копчика… Но – колдун.

– Ничего у тебя не получится, – сказал Варай Алом, – душа у моего народа другая. И земли здесь другие. Здесь горы, а не равнины. Здесь государство умерло еще до завоевания. Что, только оттого, что государи были глупые?

– Да, – сказал Арфарра, – только от этого. У имен есть залоги, как у глаголов. Государь – активный залог, государство – пассивный. Каков государь, таково и государство. Оно воскресает с сильным государем и умирает со слабым. Ишевик, Золотой Государь, был последним великим государем прошлой династии. Он был сильным государем, и государство было сильным. А потом на троне сменяли друг друга малолетние и слабые, и государство стало малолетним и слабым. Сильное государство защищает жизнь и имущество среднего человека. В слабом государстве средний человек отдает жизнь и имущество сильному. Одни делают это, чтоб избегнуть насилия, другие – чтоб безнаказанно его творить. Средний человек не ценит свободу, он защищает ее только тогда, когда это выгодно. Он низок в бедности и благороден в достатке. Государство должно защищать его, чтобы позволить ему быть благородным.

Голос Арфарры был монотонен, словно советник не рассуждал, а читал заклинания, и душа короля волновалась и стыла, как от близости мертвых, хотя из слов Арфарры нельзя было сложить песню, как из путешествия во владения Золотого мертвеца.